Автор: Анаит Айказуни (Ереван, Армения)
Базовый консультант ППТ, клинический психолог, психотерапевт в медицинской благотворительной общественной организации “Говард Карагезян”,
Email: anahit.haykazuni@gmail.com
Эта статья родилась из моих размышлений в выпускном эссе после окончания Базового курса ППТ. Описывая свой прошлый опыт в психотерапевтической деятельности, я рассматриваю препятствия, которые встречаются на пути специалиста, неожиданно столкнувшегося со сложными вопросами и сомнениями, которые сопровождают его на всем пути обучения базовому курсу.
“Прошлое и на пороге нового или, когда хочется обновить гардероб”.
При составлении плана эссе и обдумывании его содержания, мне стало понятно, что эссе не будет целостным, если я не опишу свой путь в психотерапевтической деятельности, который длится уже седьмой год.
Окончив университет, я изучала метод прикладного анализа поведения, параллельно с этим продолжала изучать когнитивно-поведенческую психотерапию. Поработав год по этому методу, я скоро поняла, что, несмотря на многие результаты, которых можно достичь с помощью этого метода, имеются и определенные побочные эффекты. Одним из них была недостаточная концентрация на личности клиента и нехватка методов ее исследования. Получив неудовлетворительные ответы на некоторые вопросы, я продолжила поиски в когнитивно-поведенческой психотерапии. Мне понравилась глубина, которую давал этот подход. Акцент на цепочке эмоции-мысли-действия, а также на разных установках, позволял глубже взглянуть на сущность человека. Тем не менее, я стала замечать, что не все клиенты реагируют на этот вид терапии, к тому же некоторые их проблемы не находят выход. Затрудняюсь сказать, сколько времени мне понадобилось, чтобы принять этот факт, поскольку до этого считала когнитивно-поведенческую терапию самой универсальной и “огнеупорной”. После этого в моей профессиональной жизни наступил период, когда я изучала ДПДГ психотерапию. Можно сказать, что психологическая картина стала яснее, так как стимуляция посредством движения глаз помогла коснуться подсознательных аспектов, регулирующих проблему, из-за которой клиент обратился ко мне. Это интереснейший опыт, но находятся люди, не реагирующие на метод.
В апреле мне выпала возможность ознакомиться с позитивной психотерапией. Сначала новизна этого метода и его теоретических аспектов была пугающе неприветливой. В процессе изучения для меня нашлось много непонятного. Например, было странно описывать конфликт человека в рамках двенадцати актуальных способностей. Особенно трудно было принять настолько новый взгляд на интервенцию клиента после столь привычного опыта прикладного анализа поведения, когнитивно-поведенческой психотерапии и ДПДГ. Тогда я не совсем точно могла объяснить, что со мной творилось на тот момент, но, оглядываясь, я понимаю, что я ощущала страх из-за столь нового и неопределенного. Я боялась ошибиться, не сделать так, как нужно, утерять внимание. Было страшно также лишиться той степени профессиональной самооценки, которой я смогла достичь за семь лет. Все эти эмоции усугубляли “протесты” согруппников, которым также нелегко давалась разница между старыми и новыми методами. Этот период можно назвать адаптационным, и в этой адаптации сыграло роль и то, что это и есть результат поиска, вызванного неудовлетворенностью методами, применяемыми мною раньше. Эта мысль успокаивала меня и придавала процессу обучения определенную интригу. Мысль о том, что тебе позволительно войти в новую сферу и не достичь там совершенства, позволила с толерантностью отнестись к собственному незнанию и снизить степень тревоги. Нам всем было сложно отказаться от сравнения изучаемого метода с знакомыми методами, по которым мы работали до этого. В мыслях всегда появлялась путаница, особенно когда мы были в роли психолога во время консультации. Однажды, на второй интервизии, я даже впала в ступор из-за того, что по инерции хотела провести консультацию по КПТ и не смогла довести ее до конца в рамках позитивной психотерапии. Сейчас можно точно сказать, что там были не только страх, но и злость на саму себя из-за того, что процесс освоения новой информации идет медленно. На начальном этапе были также сомнения насчет того, правильно ли я поступила, выбрав этот метод для изучения, поможет ли он в процессе интервенции, не оставить ли эту затею. Мне кажется, тогда я не осознавала глубину того, во что вошла.
Оглядываясь назад, я невольно сравниваю этот период с необходимостью обновить гардероб. Хотя методы, которые я использовала раньше, помогали работать, но ощущалась необходимость в изучении и нового подхода. Точно так же, когда ты носишь какую-то одежду, она удобна и неплохо смотрится, ты рано или поздно ощущаешь, что не везде она актуальна и комфортна, и ищешь новый магазин, где будет то, чего тебе не хватало. И когда находишь то новое, что искала, радостные чувства переполняют тебя, ведь увидев универсальность этой новой одежды, ты понимаешь, что с помощью комбинирования нового со старым ты можешь создавать не только новые образы, но и совершенно уникальные.
Все мы продолжаем ходить по дороге под названием “психотерапия”, и все мы продолжаем находить новое на этом пути. Если не будет движения вперед, не будет и новых открытий. Разумеется, к этому утверждению следует относиться сугубо индивидуально.
“Экзотика”. Что нового я открыла для себя в методе?
Позитивная психотерапия предполагает психодинамический, гуманистический и в какой-то степени поведенческий подходы, в этом методе есть много предложенных Н. Пезешкианом концептов, которые помогают продуктивно оценить состояние клиента и помочь ему осознать важность перемен. Например, вторичные и первичные актуальные способности, модель баланса и базовый конфликт в системе четырех моделей подражания были новыми “продуктами”, которые я раньше не “пробовала”. Это очень похоже на то, как в незнакомой стране у туриста пробуждается интерес и желание попробовать экзотические фрукты, в то же время возникают неуверенность и сомнение, не будет ли от них расстройства желудка или аллергии, не навредят ли ему эти привлекательные на вид и запах фрукты.
Это же самое чувство у меня было, когда я ознакомилась с вышеперечисленными концепциями. В какой-то момент они показались “милыми помощниками”, которые призваны облегчить конструрирование консультативного процесса для специалиста, но на начальных стадиях практики я запуталась. Путаница была во всем. Пришлось заново учиться “ходить”, то есть пришлось учиться воспринимать каждую актуальную способность, сравнивая ее определение с соответствующим проявлением в конкретной ситуации. Далее надо было научиться связывать способности друг с другом, потом с базовым конфликтом, затем с внутренним. Это было нелегко, и тратилось на это огромное количество эмоциональных, временных и умственных ресурсов. Из эмоций на это “пиршество” явились злость, грусть, страх и удивление, поскольку было крайне неприятно осознавать, сколько чего я не знаю, не умею и не понимаю. Самооценка на этот период была похожа на скачущее давление, которое только иногда удавалось регулировать.
Контроль и принятие нового явились на эту встречу только после храбрости, которая продвигала опыт вперед. Чтобы контроль над собой и принятие метода “вышли в свет”, потребовалась определенная храбрость – хороший тренажер для проб и ошибок. Шаг за шагом я начала применять новый метод. Конечно, каждая ошибка, даже не моя собственная, а допущенная коллегами, болезненно ранила. Казалось после стольких прочитанных статей о том, что ошибаться можно, даже допустимо, я вроде бы должна была научиться спокойнее относиться к недостаткам, но нет, оказалось, что их качество или количество определяют степень моей самооценки.
Продолжая тему “новых открытий” в методе позитивной психотерапии, нужно выделить интересную и важную роль поощрения в методе позитивной психотерапии. Выше я отмечала, что долгое время работала в рамках поведенческих методов, и поощрение клиента играло там важнейшую роль. Казалось, у меня не должно было быть проблем с этим, но я с удивлением обнаружила, что именно стадия ситуативного поощрения оказалась для меня самой сложной в консультировании по пятиступенчатой модели дифференциального анализа: это не совсем то поощрение, которое используется в рамках поведенческих техник, оно глубже. Глубина заключается в том, что в дополнение к отрицательному симптому замечаются и положительные моменты. Например, – как это объясняется Н. Пезешкианом (2019), когда ребенок устраивает беспорядок, стоит заметить, что у него свое собственное творческое понимание этого порядка. Чтобы более целостно описать почему поощрение в рамках позитивной психотерапии так сильно выделяется, можно процитировать историю “Прекрасные рога”, которую предложил Н. Пезешкиан (2019). Она рассказывает про оленя, который смотрел в прозрачную воду источника и упрекал себя за некрасивые ноги. В то же время он любовался своими красивыми и сильными рогами. Вдруг он услышал шум и понял, что за ним следит охотник. В испуге он поскакал в лес, чтобы скрыться от него. К несчастью, лес становился гуще, и олень запутался рогами в ветках деревьев. Осознав безысходность ситуации, олень промолвил, что то, что он так возносил, послужило его провалу, а то, что ему казалось бесполезным, могло бы помочь ему спастись.
Тот факт, что любую проблему, с которой клиент обращается к нам, позитивная психотерапия рассматривает как конфликт и что всю диагностическую работу разворачивает в цепочке актуального, ключевого, базового и внутреннего конфликтов обогатило мое профессиональное мировоззрение множеством новых инструментов. Радость и удовлетворение, полученные мною от понимания концепций операционализации перенесенных конфликтов, перевесили наконец все мои отрицательные эмоции, сомнения и опасения. Хочу отметить, что восприятие теоретических концепций метода позитивной психотерапии, причинно-следственных связей, а также – в дальнейшем – трансформирование этого всего в практику удалось не сразу, но теперь, в завершение базового курса, все “краски” дифференциального анализа помогают получить нужную картину. То есть, концепции и принципы метода позволяют оживить ранее невидимые точки на поиски которых тратилось много времени.
Один из важнейших факторов, повлиявших на мое решение работать по этому методу, – это адекватное, рациональное и благородное поведение коллег, которые являлись представителями этого метода. Отношения, которые они умели создавать между собой и с другими людьми вызывали приятное удивление и радость. Наблюдение за их поведением увеличивало мой интерес к методу позитивной психотерапии.
“Психологический дайвинг”. “Дегустируя” свой конфликт
Я хорошо помню тот день, когда я впервые получила информацию про свой актуальный конфликт. Это было на тренинге, где я описала случай с коллегой, которая включала громкую музыку в рабочее время. Это была первая интервизия, где в роли клиента я рассказала про то, как меня нервирует в бассейне группа женщин, которые занимают дорожку и не плавают, а просто беседуют. В обоих случаях после анализа моих ответов на вопросы коллег, мне был вынесен приговор “Послушание”. Значит в моих конфликтах больше всего была задействована вторичная актуальная способность “Послушание”. Тогда мне вообще не было понятно, и даже стало немножко смешно, что эта особенность может вызывать во мне такие эмоции и держать в напряжении так долго. После того, когда я оказалась в роли клиента еще два раза, эта вторичная актуальная способность опять промелькнула и я серьезно задумалась над этим. Мною отслеживались ситуации, где была такая же реакция, и при их анализе опять всплывала эта способность – послушание. Должна сказать, что я осознала всю мощь метода позитивной психотерапии после апробирования в моей жизни и этот анализ помог ответить на некоторые вопросы.
Позитивная психотерапия дает интересную формулировку актуального конфликта. Концепция актуального конфликта, как это описывается Кирилловым (2022), это «текущее столкновение субъективных ожиданий с реальностью, проявляющееся актуальной реакцией». Особенно хочу подчеркнуть содержание актуального конфликта, когда, выбрав одну из двенадцати актуальных способностей, можно очертить всю историю, рассказаную клиентом, но самое интересное то, как клиент реагирует на это. Почти всегда, когда обозначается и проговаривается вторичная актуальная способность, конфликтное напряжение снижается, и наступает новая, продуктивная стадия для взаимодействия клиента и специалиста.
В методе позитивной психотерапии мне очень понравились все диагностические инструменты, которые помогают при анализе, но я еще не осознала всю ценность этого метода в плане создания новых, более конструктивных моделей поведения. На мой взгляд, на этих стадиях есть какой-то дефицит методик. В пятиступенчатой модели консультирования на некоторых стадиях интервенции используются виды методик и техник, например, из психодрамы или арт-терапии, но хотелось бы ощутить большую определенность в их применении.
Восемь месяцев назад я не предполагала, что при окончании курса у меня будет столько впечатлений. Ведь на протяжении этого времени я не только наблюдала за своим восприятиям этого метода и всего, что он дает, но и за реакциями своих согруппников, которые стали для меня драгоценными попутчиками в новую страну, под названием дифференциальный анализ.
Самоанализ и принятие новой информации о себе были похожи на дайвинг. Сначала страшно нырять, возникает сомнение, тревога – ведь на глубине может повыситься давление, начнется кровотечение из носа – но погрузившись в воду, ты забываешь про все свои страхи и замечаешь такие прекрасные вещи, какие никогда бы не увидел, не оказавшись в глубине.
Благодарности:
- Ведущему тренеру базового курса- Екатерине Докуновой,
- Тренеру модуля “Психотерапевтические отношения”- Павлу Фролову
- Максиму Гончарову за понятное описание конфликтов в книге “Операционализация конфликтов”
- Ивану Кириллову за подробное изложение всего базового курса в книге “Позитивная психотерапия. Базовый курс”.
Список литературы
- КИРИЛЛОВ, И. [KIRILLOV, I.] (2022). Позитивная психотерапия. Базовый курс. [Positive Psychotherapy. Basic Course]. М.: “Академия транскультуральной психотерапии”. 334 c.
- ПЕЗЕШКИАН, Н. [PESESCHKIAN N.] (2019) В поисках смысла. Психотерапия маленькими шагами [In search of meaning. A psychotherapy of Small Steps]. К.: “Издательство Ростислава Бурлаки”. 299 c.